Мария-Луиза

Был август. Я был в Польше, и это был мой последний рабочий день перед летним отпуском.
Стасик занимал высокий пост, и от него зависела судьба контракта. Я чувствовал, что Стасик гнул в сторону нашего конкурента, рассчитывая получить несколько тысяч немецких марок – «за услугу» . Я мог бы ему предложить такую же сумму в марках или в долларах, но воздержался. Я знал, что решение принимается в Варшаве, а расчеты происходят в Швейцарии.

Многовековая борьба за независимость сделала поляков гордыми, заносчивыми по отношению к иностранцам и верными, порой наивными, друзьями.
– Послушай Стасик, – сказал я, – во время немецкой оккупации ты был в рядах сопротивления. Потом, при оккупации Польши советскими войсками, ты боролся с непрошенными гостями. Сегодня ты готов, за несколько тысяч марок, продаться тем, с которыми ты боролся, рискуя жизнью!
Стасик посмотрел на меня покрасневшими глазами и залился слезами. Подошел к шкафу, достал бутылку «Зубровки», два стакана и кусок свежего хлеба.
– Послушай Анатолий, меня никто не оскорблял так, как это сделал ты! Если бы ты не был другом и если бы ты сказал неправду, я избил бы тебя вот в этом кабинете и вышвырнул бы в руки полиции! Понимаешь?
– Понимаю. Давай прекратим разговор на эту тему и забудем о контракте. Завтра я двинусь в путь на Черное море…
– Подожди уезжать, – перебил меня Стасик. – Дело с контрактом я пересмотрю. А как я смогу тебя предупредить, если будет что-либо новое для тебя?
– Пришли телекс на фирму с пожеланием хорошего отдыха, и я моментально приеду. Договорились?
Я послал телекс на фирму с указанием, чтобы меня моментально предупредили, если будет телекс от Стасика.
Между тем, телексов было несколько, но меня не предупредили... и контракт был подписан моим конкурентом.

Я собирался навестить своих родителей и сестер и заодно отдохнуть на черноморском побережье.
На следующий день, затемно, я сел за руль машины и на второй день, после долгой и напряженной езды, приехал в Варну и направился в гостиницу, в которой я обычно останавливался.
Я не успел раскрыть чемодан, как раздался стук в дверь и ко мне зашли «с визитом» мои парижские друзья: Людмила и Толя–старший (он был на три года старше меня).
– Тебя ожидает сюрприз, – сказала Людмила.
– Какой сюрприз?
– Узнаешь во время ужина!
– Я неоднократно просил Людмилу, чтобы зря не болтала языком, но она меня не послушалась: взяла и сказала то, что нас просили держать в секрете! Неужели все женщины поступают, как она?

Я пошел на пляж окунуться после долгой и напряженной езды и полежать на мелком теплом песке.
Людмила и Толя–старший, мои хорошие давние знакомые, приезжают ежегодно в Болгарию и, в частности, в Варну. Причина такой «верности» Болгарии заключается в том, что оттуда они беспрепятственно летают в Советский Союз проведать своих родителей и родственников, чего они не могут сделать из Парижа.
Ни для кого не было секретом, что у Людмилы и у Толи были советские паспорта. По этой причине они не пользовались симпатией у тех, кто «остался верным» Белому Движению и отказался от советских паспортов. Я не был обладателем советского паспорта, но с Людмилой и Толей поддерживал дружеские отношения. Они как-то попытались меня завербовать, рассказывая мне разные небылицы, окрашенные в густо розовые тона.
– Если вы хотите продолжать общаться со мной, – сказал я им, – то прекратите вашу нелепую пропаганду, тем более, что мы находимся в разных идеологических лагерях!
С той поры мы никогда больше не говорили о политике. Отношения между нами были нормальными – в том плане, что я уважал их убеждения и не старался их разуверить, а они не старались меня переубедить. Я ценил их доброту и отзывчивое отношение к окружающей среде, и этого было вполне достаточно для того, чтобы не ссориться с ними и не обращать внимания на тех, кому наши отношения мозолили глаза.

В Варне они были на привилегированном положении: их знали директора всех ресторанов, и в каждом из них был «свой» столик. Наступило время идти на ужин. Я спустился к друзьям и увидел в их компании знакомую по бриджу мне даму в Париже. Завязался оживленный разговор, и мы незаметно дошли до ресторана. Официант нас провел к столику и положил фирменное меню перед каждым из нас.
– Хочешь, я тебе открою секрет? – спросила Людмила, с чисто женской наивностью.
– Открой.
– Мария-Луиза, так звали даму из Парижа, нам позвонила сюда и спросила, приедешь ли ты этим летом в Варну. Ты понял, в чем дело? Она приехала сюда только ради тебя!
Я был немного удивлен тем, что мне рассказала Людмила. Конечно, Мария-Луиза была привлекательной наружности и приятной собеседницей, но ничто мне не позволяло думать о том, что…
Во всяком случае, мы вкусно поужинали и приятно провели вечер. Должен сказать, что поданные нам блюда не фигурировали в меню, а были приготовлены старшим поваром по указанию директора ресторана. Другими словами, мы были привилегированными посетителями.
Наше время протекало между пляжем, кондитерскими и ресторанами.
На пляже, недалеко от нас сидела группа советских туристов. Людмила вступила с ними в разговор и выяснила, что они остановились в гостинице по соседству с нашей.
Нас расспрашивали о Париже, о Версальском дворце, о музеях, об универмагах и о прочих достопримечательностях. Мы решили, чтобы не подводить наших собеседников, об эмиграции не говорить.
Из дальнейшего разговора мы узнали, что они незнакомы «с ночной жизнью» этого курорта – после ужина им разрешается пройти лишь в прилегающий скверик, «выкурить последнюю сигарету перед сном», и только!
– Сегодня мы пойдем в цирк, – сказал Толя–старший. – Хотите, мы за вами зайдем?
– Спасибо, нам не полагается выходить в город после ужина.
– Почему?
– Такое распоряжение начальства.
– Как, по-вашему, мы можем поговорить с вашим начальством?
– Поговорить вы, конечно, можете, но из этого ничего не получится.
Вечером нас провели к руководителю группы, который сделал вид, что не ожидал нашего визита и не знает причины нашего прихода.
– Вы с какой группой приехали? – спросил он.
– Мы приехали в одиночном порядке и остановились в соседней гостинице, – ответил я.
Наступила пауза. Руководитель, человек грузного телосложения, наверняка, нас «взвешивал»: в одиночном порядке мало кто выезжает за границу, значит…
– Собственно, вы по какому поводу? – спросил он.
– Приехал цирк, может быть, это могло бы кого-либо заинтересовать?
– Пускай идут, только после цирка – домой!
Мы пожелали руководителю группы спокойной ночи и вышли на улицу. К нам присоединились трое петербуржцев: муж с женой и их друг.
– Он (начальник группы) обычно никого не отпускает вечером в город, а с вами разрешил, – сказала жена. – Это почему так?
– Объяснение проще простого, – сказал я. – Руководители такого профиля все время ходят в шорах и придерживаются трафаретных заданий и решений. Его озадачило, что мы приехали «в одиночном порядке», значит, решил он, у нас есть какие-то права, то есть, что мы находимся на каком-то определенном, недоступном ему уровне. В нем, видимо, заговорил шкурный интерес – как бы не влипнуть! А другое ему и в голову не приходило!

Отпуск Марии-Луизы подходил к концу. За день до ее отъезда я пригласил ее, Людмилу и Толю в ресторан.
– Ты не жалеешь, что приехала повидать нашего друга? – спросила Людмила, отставляя бокал с шампанским.
– Нисколько! – ответила Мария-Луиза. – Надеюсь, что наша встреча возобновится, как только вы вернетесь в Париж.

Так мир устроен, что каждый из нас, будь то мужчина или женщина, ведет два образа жизни: один – в семейной обстановке, а другой – вне семьи.

Для большей ясности, мне надо вернуться на несколько лет назад. В то время я считал себя человеком нормальным, которому необходимо создать семью. И я женился… Родились дети…
Пока мы с женой занимались спортом, наши разговоры велись на одну и ту же тему: тренировки, соревнования, дружеские встречи и т.д. Когда же по работе я должен был уезжать в длительные командировки, спорт сначала отходил на задний план, а потом вовсе исчез с моего горизонта. Тут-то и выяснилось, что нас с женой ничего не объединяет.
После двадцати лет совместной жизни, я взял бритвенный прибор и зубную щетку и ушел из дому. Кто виноват в том, что произошло, жена или я – вопрос второстепенный. Главное заключалось в том, что мы оказались на разных полюсах и что совместная жизнь стала невозможной.
Мой уход из дому был осужден моими детьми и многими приятелями по спорту. У каждого была «личная теория о нашем разногласии», и, как полагается в таких случаях, я оказался изолированным: ни здравствуй, ни прощай!
Между тем, некоторые из моих «судей» несколько позже сами побросали своих жен и обзавелись любовницами.
Бог с ними – это их дело!

Через два года после нашей встречи в Варне мы с Марией–Луизой вступили в брак – оформили наши отношения в присутствии наших свидетелей (Людмилы и Толи). А через год после нашей свадьбы, будучи в Варне, умер мой тезка Толя–старший – от разрыва сердца.
Русская среда отвернулась от нас окончательно. Наш круг знакомых сузился – коллеги Марии-Луизы да Людмила.

Вступая в брак с Марией-Луизой, я не имел никакого представления о роли мужа и главы семьи. Постепенно, шаг за шагом, я начал входить в свою новую роль. Жена подавала на стол аппетитно приготовленные блюда, а не куски ветчины или колбасы на оберточной бумаге. Я был «переодет» с ног до головы, на что обратили внимание мои сослуживцы: «Как ты переменился!» – говорили они. Жена поближе познакомилась с моими коллегами во время туристических поездок в Лиссабону или Флоренцию и заслужила их внимание и уважение. Вспоминаю нашу поездку в Монако, куда мы были приглашены Международной финансовой компанией в качестве представителя моей фирмы: в программу входили спектакль, ужин и бал в казино!

Я был в командировке в Венгрии. Поздно вечером в моем номере раздался телефонный звонок – «Кто мне может звонить так поздно»? – подумал я.
– Я тебе звоню, – услышал я голос жены, – чтобы узнать, кто у тебя в номере?
– Если ты мне звонишь только по этому поводу – то напрасно!
И я повесил трубку.

Вернувшись из командировки, я попросил жену объяснить мне причину незаслуженного недоверия ко мне. И жена мне рассказала о том, что она пережила в прошлом. Я знал, что она была замужем, но не знал причины развода и как это произошло.
– Мой муж занимал ответственный пост в провинции, – начала рассказывать моя жена, – и мы поочередно ездили друг к другу в выходные дни. Случилось, что на моей фирме была объявлена двухдневная забастовка, и я решила приподнести сюрприз Марку (ее мужу). Приехала в гостиницу, позвонила в его комнату – в дверях появилась женщина в вечернем дезабилье. Все стало ясно. Я тут же вызвала судебного исполнителя, который составил соответствующий акт. И я уехала обратно...
... Марк, узнав что произошло, побежал на следующий день в банк, взял наши сбережения и, на правах главы семьи, закрыл счет. Я же осталась «без единой копейки». Развод длился почти два года, потому что он постоянно менял свое место жительства, и каждый раз процесс начинался заново. Тем временем, выплачивая наши долги, я жила на считанные копейки, не позволяя себе никаких непредусмотренных расходов! Это были трудные, очень трудные годы в моей жизни!
– А почему ты мне звонила в Венгрию?
– Как-то твой «лучший друг» мне сказал: «Вы не можете себе представить что творится в этих странах во время командировок», и я вспомнила Марка. Я боялась оказаться вновь в таком же положении...
Я обнял жену – инциндент был исчерпан.
А с моим «лучшим другом» было жесткое, очень жесткое объяснение. Я ему обещал «перебить ноги», если он будет продолжать ходить по домам и натравливать людей друг на друга!

Был день рождения Марии-Луизы, и мы собрались пойти в ресторан. Неожиданно раздался звонок в квартире.
–Ты кого-нибудь ждешь? – спросила жена.
– Нет.
Открываю дверь – и на пороге мои дочери...
Должен сказать, что они не приняли Марию-Луизу, считая ее виновницей моего ухода из дому, разрушительницей нашей семьи!..

– Заходите, что произошло?
– На следующей неделе, – сказала старшая дочь, – я выхожу замуж, и я не желаю, чтобы Мария-Луиза присутствовала на моей свадьбе! Ты, конечно, можешь прийти.
– Благодарю тебя, дочка, за приглашение. Однако, Мария-Луиза является моей законной женой и, если ее присутствие на твоей свадьбе нежелательно, мы останемся дома – вдвоем! Теперь вы можете возвращаться домой.

Мария-Луиза, заливаясь слезами, взмолилась: «Почему ты отказался ввести свою дочь в храм? Ведь ты ее папа!
– Да, но мое место здесь, а не на чужой свадьбе!
Мария-Луиза нежно меня поцеловала.

После работы я пошел на тренировку по настольному теннису. Мой всегдашний партнер сказал, что сегодня он не может остаться до конца, поскольку у него срочные дела.
«Раз не может, так не может – раньше поеду домой», подумал я.
Я покинул спортивный зал, сел за руль и выехал, не торопясь, на набережную Марны. Чувствую, что меня что-то тревожит, но что – не могу понять.
Я начал перебирать разные варианты, но ни один из них меня не удовлетворил.
Внезапно, на изгибе реки, я увидел полицейскую аварийную машину, которая стояла поперек дороги и что-то грузила. Невольно присмотрелся и узнал машину жены. Подъехав, спрашиваю: «Что произошло? Где водитель машины?» Мне ответили, что я должен поехать в полицейский участок и там мне все объяснят. В участке мне сказали, что была авария и что моя жена находится в соседнем пригороде – в больнице, в отделении скорой помощи. Я помчался по указанному адресу. В больнице мне сказали, что жену просвечивают, что ее скоро привезут в палату и что старший хирург предупрежден и приедет с минуты на минуту.
Через несколько минут Марию-Луизу привезли в палату. Она мне рассказала, что, выезжая из под-моста, увидела идущую на нее машину. Взяла вправо и врезалась в стоявший у дороги платан. От резкого удара ее бросило вперед, и она упала на рукоять перемены скоростей.
– Мне стало плохо. Я вышла из машины и легла на траву, – продолжала она. – Как долго я пролежала – не знаю; помню только, что приехала скорая помощь и что врач сказал, чтобы со мной были внимательны и осторожны. Здесь мне сделали укол. Рентгенография показала, что моя печень серьезно затронута. Сейчас я себя чувствую лучше, чем когда меня привезли сюда.

Мария-Луиза говорила отрывисто, с небольшими паузами, как будто ей не хватало воздуха. Потом она закрыла глаза. Я сидел молча. Мысли, перебивая одна другую, разбегались в разные стороны, потом возвращались, потом опять куда-то убегали… Их было не остановить!
Когда жена открыла глаза, то заговорила о том, что ранение очень серьезное, что в таких случаях или человек остается калекой на всю жизнь, или же не переносит операции. Я пытался ее успокоить, говоря, что я тоже пережил автомобильную катастрофу, что я пролежал в госпитале полтора месяца и что все обошлось без последствий. Я говорил, что после недолгого отдыха ты забудешь об аварии и сможешь жить нормально – как раньше. Мария-Луиза смотрела на меня почти неподвижными глазами. Время от времени она вздрагивала – «от боли», подумал я.
После небольшой паузы, совершенно неожиданно, жена сказала: « Я привела все документы в порядок; они находятся в зеленой папке, в шкафу. Я ухожу, и мы больше не увидимся: мой час настал!»
Она замолчала и закрыла глаза.
Как долго длилось это молчание – не знаю. Я был потрясен тем, что услышал. Через какое-то время Мария-Луиза открыла глаза и сказала: «За мной скоро придут, будь мужественным и обещай мне, что ты женишься на доброй, внимательной и порядочной женщине» …
Эти, последние, слова повисли в воздухе. Жена застонала, придавила обеими руками печень и свалилась на бок. Я вызвал санитаров, и они покатили кровать в операционную. Я был уверен в том, что операция пройдет благополучно.

В приемной никого не было. Я бесцельно перелистывал журналы и газеты. Выходил покурить. Стенные часы показывали четыре утра. «Видимо, сложная операция», подумал я и зажег сигарету, которую не успел докурить, так как ко мне подошел старший хирург, наш давний знакомый по бриджу, положил мне руку на плечо и сказал: «Мы сделали все, что нам было по силам, но есть обстоятельства, перед которыми мы бессильны»!
Я все понял! Поблагодарил хирурга за все, что он сделал и за его добрые слова. Хирург сел за руль и поехал досыпать. Я же поднялся в операционную попрощаться с дорогой моему сердцу спутницей в жизни.

Утром, как обычно, я поехал на работу и рассказал моему начальству о том, что произошло прошлой ночью. Конечно, были выражены соболезнования, сочувственные и прочие ласковые слова, которые принято говорить в таких случаях. Я попросил отпустить меня с работы на несколько дней. Начальство ответило: «Конечно, и вы можете вернуться на работу тогда, когда сочтете возможным!»

Началась беготня по разным инстанциям. В больнице мне сказали, что тело нельзя вывезти до тех пор, пока мэрия пригорода не выдаст удостоверение о кончине. Но выдать такое удостоверение мэрия не может, пока не получит разрешение от полиции: смерть от ранений в автомобильной катастрофе равносильна убийству. Через несколько дней беготни по сбору официальных бумаг тело было перевезено в холодильную камеру в ожидании погребения.
Однако, возникла проблема с похоронами: могильщики объявили бессрочную забастовку. В результате, создалась ситуация, что, не зная даты, невозможно было пригласить ни священника, ни хор. Волокита длилась больше недели. Наконец, была установлена дата, и я пригласил священника, моего хорошего знакомого и друга, отца Анатолия, и начал искать хор. Звоню одному регенту, звоню другому и выясняется, что они не могут удовлетворить мою просьбу ответить на мою просьбу – они связаны требами и концертами. Только в последний момент, при содействии моего друга Никиты, я получил положительный ответ из Сергиевского Подворья.
Небольшая церковь была переполнена – мои коллеги по работе пришли меня поддержать в тяжелую минуту, а коллеги и сослуживцы Марии-Луизы – попрощаться с подругой.

На следующий день мне сообщили, что могильщики бастуют повторно и что погребение отложено. В конечном итоге, оно состоялось через месяц после кончины Марии-Луизы, но, на этот раз без священника – отец Анатолий не смог освободиться.
В течение нескольких месяцев я ходил и действовал как автомат. Мой дом был заполнен ощущением астрального, неосязаемого присутствия моей жены! Мысль о том, что, задержись я на несколько минут на тренировке, и все пошло бы по иному пути – мне не давала покоя. Только через год, когда «дело» было передано в суд, то до глубины моего сознания дошло, что Мария-Луиза действительно ушла и что она не вернется!
На торце мраморной плиты было высечено 4.6.33 – 21.3.79

Я несколько раз приезжал на место аварии, сравнивал данные полицейского рапорта с теми, которые я установил на месте. Что-то не соответствовало реальности происшедшего в этом месте. Наконец я обнаружил несуразности в официальном документе и указал на них моему адвокату.
– Чего вы волнуетесь? – сказал адвокат. – Виноват маляр или нет – не имеет никакого значения. Полиция его признала виновным, суд доволен тем, что «преступник» найден. Его приговорят к шести месяцам условного заключения, и на этом все закончится.
Слова адвоката меня возмутили. «Адвокат должен быть помощником правосудия» – подумал я. Кроме того, из заключения явствовало, что виновником аварии является инженер, который дал ложные показания, на основании которых и было составлено заключение.
В итоге, к ответственности, на основании полицейского заключения, был привлечен ни в чем неповинный двадцатилетний паренек, маляр по профессии.
Можно ли уравновесить, положив на одну чашу весов приговор к условному шестимесячному заключению, а на другую – смерть жены?!
Моей первой реакцией на суде было желание увидеть виновника в тюрьме. Но, чуть погодя, пришел к заключению, что сидение в тюрьме, тем более ни в чем не виноватого, не воскресит и не вернет ушедшего, близкого мне человека!
И я вспомнил слова хирурга: «есть обстоятельства, перед которыми мы бессильны».
Разве можно изменить веками отработанный механизм полицейского расследования и судебной процессуальности?

В этих немногих строчках – вся суть того, как изменилась моя жизнь за несколько часов!
Конечно, я мог бы поведать вам о том, чем мы занимались, где и у кого бывали, а также о наших путешествиях и о том, что и у нас, как у всех, бывали споры и прения – одним словом, о нашей жизни.

Но стоит ли? Мне кажется, что самое главное все-таки я вам рассказал.

После смерти Марии-Луизы ко мне «вернулась» моя младшая дочь с мужем и очень поддержала меня морально своим присутствием и своим вниманием.